Не «тот самый» Мюнхгаузен…

Если бы я был Ритой Набоковой, то наверняка задал бы постановщице спектакля Елене Шишло не лишенный сарказма вопрос: «Как это она умудрилась выбрать для своей долгожданной премьеры на сцене Псковского академического театра столь культовую вещь? Ибо с экранов миллионов «телеЕЛЕвизоров» бескрайней страны вот уже несколько десятилетий не сходит «тот самый Мюнхгаузен» в исполнении неподражаемого Олега Янковского, захвативший сердца и мозги соотечественников, не хуже какого-нибудь политического шоумена, вроде Жириновского, а потому вполне возможны нелестные сравнения, отчего «невероятно легко попасть впросак?»

Так вот. Хрестоматийного творения Марка Захарова и всей «ленкомовской» компании я никогда в глаза не видел. Честно пытался, наслушавшись восторженных оценок, но уставал к десятой минуте, начиная либо мирно похрапывать, либо судорожно бить по пульту в поисках другой, более удобоваримой, завлекухи. Но фрагменты, вездесущие кинофрагменты с чеканными цитатами зомбировали и меня, грешного… И улыбка «того» Мюнхгаузена конца семидесятых до сих пор терзает мое нежное сердце, вписываясь в ностальгический каталог советского кинематографа наряду с Шуриком, Доцентом, и великой троицей из шедевров Гайдая.

Долгая преамбула? Это я к тому, что, сам-то я выглядел, разумеется, не стопроцентной «Табулой разой», когда пустился на дебют. Кое-какие культурные стереотипы застряли в моем больном воображении, словно осколки великой эпохи. И все же, и все же… Эксперимент был, что называется, чист. Пьесы Горина не читал, не слышал и не видел, - в чем фикшн? что за фишки? - так что мог рассчитывать на художественные открытия и плезир.

Вкратце напомню фабулу «трагикомедии в двух действиях», для тех, кто так же темен и неучтив, как я. Барон Карл Иероним фон Мюнхгаузен (актер Роман Суриков) и незаконная жена его Марта, по нынешнему – сожительница (актриса Наталья Сурикова, соответственно), весело и счастливо живут в иллюзорном мире, общаясь с обывателями из серой и скучной реальности. Например, со святошей Пастором (Владимир Свекольников) или добряком Бургомистром (Геннадий Золов).

Мюнхгаузен развлекается тем, что разгоняет тучи в небе или стреляет в жареных уток. Милая Марта потакает прихотям возлюбленного «Брюса Всемогущего». При этом узаконить свои отношения очаровательная парочка все-таки хочет. В этом им препятствуют в первую очередь законная, коварная и беглая супруга Якобина и прощелыга-адвокат Рамкопф, а, прежде всего, сам косный и прямолинейный мир,в котором нельзя летать на ядре и никогда не вытащишь себя за волосы из болота вместе с конем.

Опускаем ряд остроумных и фееричных сцен – наступает суд! Мюнхгаузен легко и не принужденно обыгрывает своих незадачливых «визави» по судебной тяжбе, однако поставил на документе не то число, а именно 32 мая. Доказать свою правоту фантазер не в состоянии, все смеются, враги торжествуют. Но главное – верная и любимая Марта просит хотя бы «один обычный день». Видя такую разительную перемену в подруге, Мюнхгаузен отрекается от себя. Выстрел! И герой исчезает.

Во втором акте ситуация зеркально меняется. Бывшие недруги славят и канонизируют Мюнхгаузена («Они любить умеют только мертвых»). Мюнхгаузен – легенда, животворящий миф. Якобина и Рамкопф издают сногсшибательными тиражами его приключения, обогатились и не хотят ничего менять. Но их ждет разочарование. Мюнхгаузен возвращается под именем Мюллер и требует сатисфакции. Как и ожидалось, любимая Марта ушла от него, потому что устала от «нормальности существования». Снова опускаем подробности, - суд, любовь, возврат к себе, подлинному, фигура смерти с главным доказательством в виде пушки. Чудесное спасение и пафосный финал. Если что-то и можно понять из этого сбивчивого пересказа, так это то, что пьеса Горина – материал действительно выдающийся в художественном отношении, и я очень благодарен Пушкинскому театру, что познакомился с превосходной литературой. Кроме того, мне совсем не было скучно. Что может быть лучшим комплиментом театральной труппе?

А вот теперь о нескольких «но». Режиссер имеет право на интерпретацию, однако, глядя на сцену, я чувствовал предательский диссонанс между текстом Горина и образом Мюнхгаузена, явленного усилиями актера. И, поверьте, притчевоязычный Янковский тут совсем не причем. Просто у автора пьесы предполагается ДРУГОЙ Мюнхгаузен. Да, возможно, псковичи получили великолепного героя-любовника, романтичного, мужественного, привлекательного. Не удивлюсь, узнав о том, что у служебного входа в Народный Дом скоро будут собираться толпы экзальтированных поклонниц. Но с Мюнгаузеном вышел конфуз.

Где он, легкий, проницательный, ироничный и самоироничный (что, по-моему, еще актуальнее), где он, веселый и мудрый барон? Его НЕТ! Вернее, в тексте, который ты слышишь, есть, а на сцене – нет, отсутствует. Может, это такой парадоксальный сценический трюк? Ошеломляющий по эстетической дерзости прием, нарочито рассчитанный на амбивалентность зрительского восприятия? Вряд ли. Скажут, ну где ты встречал в Пскове актера, способного исполнить роль такого плана? Отвечу. Тогда нечего Горина ставить, раз не доросли до замысла автора. Жестко? Но сцена не прощает ошибок.

А музыкальное оформление, саундтрек, так сказать? Что за неуместная «Испания» на фоне надоедливого «Августина»? Действие-то происходит в Германии. Опять принцип контраста? Простите, но не действует, а режет слух и воспринимается как явная нелепица. Да и финал подкачал. Чрезмерно, до изжоги пафосный, барон уходит не по лунной дорожке, а как будто спускается в преисподнюю, ну, или, на худой конец, просто удаляется с любимой. Как-то слишком просто.

Скромная псковская сцена это, конечно, не Спилбергова Бог-машина из спецэффектов, но можно было бы придумать и нечто пооригинальнее. С другой стороны, спектакль – организм живой, и, возможно, находится в стадии становления, что простительно для начинающего постановщика. Тем более что присутствовал я на так называемом «прогоне», и верю, что в последнюю ночь перед премьерой у режиссера еще было время на спиритический сеанс с  маэстро Гориным, дабы довести зрелище до совершенства.

                                                                                                         Андрей Белых